Вот оно - чудесное мгновение, 
Минуты нежные любви. 
В прелестном настроении 
Целую неба звёздные огни. 
И пусть давно пустые звуки 
Бегут сумбурно за окном, 
Сердечные я слышу стуки, 
Что в унисон кладём вдвоём. 
И здесь любовь так тонет в неге, 
И жар воздушен в поцелуях, 
Что мечты легко сжимают веки, 
И ничего уже так не волнует, 
Как дивный взор твоих очей, 
Как резкий стон души моей...

Порывистый ветер унёс в потемневшую даль 
Замёрзшие листья, измученные сырой осенью. 
Пусть память развеется также. Мне больше не жаль. 
И чувства, как эти цветы под холодною проседью, 
Заснут крепким сном до весны. 

Кто бы мне объяснил, 
Зачем я сижу в этом месте, пустом и заброшенном? 
Все фразы, что ты говорила, предельно ясны: 
В твоём доме я был лишь гостем (к тому же, непрошеным). 

Густой пеленою на здания падает смог, 
Скрывая задушенный город и с ним – наше прошлое. 
Чуть ближе случайных прохожих – таков мой итог. 
Прости, что позволил рассчитывать на что-то большее. 

Не сказано много, так что не поймешь никогда, 
Насколько моё равнодушие было искусственным. 
И пусть мы не вспомним улыбки, записки, слова, 
Но я не забуду, как рядом с тобой себя чувствовал.

Эффекты бабочек, не верящих в сачок. 
Я совершаю квантовый скачок. 
Сомнений червь ползёт по Фудзияме. 
Вершину прочно сковывает лёд. 
Тех, в чьей крови отсутствует полёт, 
Обременят надежными друзьями. 
На слово «путь» зашепчутся: «тернист». 
Я буду твой извечный оптимист, 
Я буду стартом, и вниманием, и маршем. 
Застольной лампы чуя перегар, 
Мы в высший свет стремимся, как Икар, 
И с каждым взмахом делаемся старше — 

Быстрее нас летают лишь года, 
Гниют столбы, ржавеют провода, 
От прочих нет уж никакого тока. 
Гори, гори, не ясно где и с кем, 
И выбирай из всех дорожных схем 
Любой тоннель, подсвеченный с востока.

Пусть Новый год вам принесет Здоровье и удачу
Пусть разрешаются легко Все трудные задачи!
Пусть будет радость на душе, А в сердце — вдохновенье.
Побольше веры и любви — И прочь уйдут сомненья! 
Пускай случатся чудеса, 
Лишь белой будет полоса. 
Всегда вы стойте на своем. 
Успехов и побед во всём! 
Желаем Вам в 2019 году: решить финансовые проблемы, если они у вас есть; найти и преуспеть на любимой работе, которая будет приносить не только деньги, но и удовольствие; уделять свободное время своей семье, близким, увлечениям и себе, чтобы по настоящему наслаждаться жизнью; не иметь проблем со здоровьем, и чтобы любимые люди тоже не болели; искренне наслаждаться каждым днем и получать удовольствие от своей жизни! Ну и конечно желаем достичь поставленных целей, которые вы загадаете под бой курантов. 
Спасибо Вам дорогие подписчики и просто гости за то, что мы весь это год были вместе. Мира тепла и уюта Вашему дому. Очень надеемся провести и следующий год с Вами вместе. С Новым годом!

Храни, Господь, людей родных, 
Звоним которым очень часто, 
И от души желаем счастья, 
И тихо молимся за них… 

Храни от бед, потерь, утрат, 
От лжи, предательства, злословья… 
Наполни сердце их любовью, 
Она важнее всех наград… 

Храни, Господь, моих детей 
От войн и от заболеваний, 
От горьких разочарований, 
И от влиянья злых людей… 

Храни, Господь, моих врагов 
От помыслов греховных жутких. 
Им дай друзей хороших чутких, 
И также чистую любовь… 

Храни, Господь, ушедших всех, 
К кому уже не дозвониться, 
И в рамке с чёрной лентой лица… 
Кого забрал к себе наверх… 

Храни, Господь, людей живых… 
Мы для кого-то все родные. 
Но понимаем лишь седые, 
Что жизнь – один короткий миг… 

Прости, Господь, что попросить 
Мы у Тебя не забываем, 
А если в счастье пребываем, 
То не спешим благодарить… 

Спасибо, Господи, за шанс – 
Упав, с колен опять подняться… 
Не осуждать, и не сдаваться… 
Спасибо! И храни всех нас… 

 

Ирина Самарина-Лабиринт

Заведи мне ладони за плечи, 
обойми, 
только губы дыхнут об мои, только море за спинами плещет. 

Наши спины — как лунные раковины, 
что замкнулись за нами сейчас. 
Мы заслушаемся, прислонясь. 
Мы - как формула жизни двоякая. 

На ветру мировых клоунад 
заслоняем своими плечами 
возникающее меж нами - 
как ладонями пламя хранят. 

Если правда, душа в каждой клеточке, 
свои форточки отвори, 
В моих порах 
стрижами заплещутся 
души пойманные твои! 

Все становится тайной явным. 
Неужели под свистопад, 
разомкнемся немым изваяньем — 
как раковины не гудят? 

А пока нажимай, заваруха, 
на скорлупы упругие спин! 
Это нас прижимает друг к другу. 

Андрей Вознесенский 

Не разлучайся, пока ты жив, 
Ни ради горя, ни для игры. 
Любовь не стерпит, не отомстив, 
Любовь отнимает свои дары. 

Не разлучайся, пока живешь, 
Храни ревниво заветный круг. 
В разлуке вольной таится ложь. 
Любовь не терпит земных разлук. 

Печально гасит свои огни, 
Под паутиной пустые дни. 

А в паутине — сидит паук. 
Живые, бойтесь земных разлук!

Зинаида Гиппиус 

Тебя в ночи не потревожу, 
В беде не позову. 
Давно уже ты мне прохожий, 
Во сне и на яву. 
Ты мне не друг, но и не враг 
Делить с тобой мне нечего. 
Ты лишь прохожий просто так... 
Знакомый с вечера. 
Я не сужу тебя, не гневаюсь 
Не жду, как давеча ждала, 
И для тебя уже не сделаю, 
Что сделать раньше бы смогла. 
Обиды в сердце не таю, 
Полна душевным безразличием. 
Любовь другому отдаю 
С удвоенным величием.

Ты уносишь меня на руках. 
Под ногами искрится роса. 
Поцелуй твой горит на губах, 
растрепалась тугая коса. 

Алый бархат расстелет заря, 
золотого дождавшись луча. 
Всё, что было, – конечно, не зря. 
Это – только начало начал... 

Сколько дней пролетело и лет, 
сколько песен пропето уже? 
Сколько в небе промчалось комет? 
Сколько ран зажило на душе? 

Отнеси меня в зелень лугов, 
в одуванчиковые поля. 
Знаю, ради меня ты готов 
много новых высот покорять!

Мир ушёл ко сну. 
Кто проснулся – лишний. 
Я развидел звук, 
сделав вид, что слышу. 

Я пугаюсь тех, 
кто в безмерьи музык 
(а читай: везде) 
ищет брань да мусор 

и бесплотный грех 
чует в межреберьи: 
так вели на крест 
по приказам Берии. 

Как с подков коней, 
сыплют звёзды с берцев, 
нашим песенкам не позволяя спеться. 

Старый дивный мир, 
как всегда, заманчив. 
Сердце-динамит 
рявкнет по-собачьи – 

языками тел 
вскормим пламя-ругань. 
В новокровный день, 
надлюдские руки 

до костей куснув, 
станем выть на солнце. 
Мир ушёл ко сну. 
Зазвучим – проснётся 

и споёт нас так, 
что, минуя ересь, 
всякий нотный стан 
прогрызёт диезы.

Я тебя с ладони сдуну, 
Чтоб не повредить пыльцу. 
Улетай за эту дюну. 
Лето близится к концу. 

Над цветами по полянам, 
Над стеною камыша 
Поживи своим обманом, 
Мятлик, бабочка, душа. 

 

Давид Самойлов

Как хорошо порою заболеть,— 
чтоб бег прервать — единственное средство. 
Под одеяло теплое залезть 
и вспомнить, как болел когда-то в детстве. 
Там за окном зима — весь мир замерз... 
Пьешь с горькой миной сладкую микстуру 
и на тревожный матери вопрос 
чуть прибавляешь ты температуру. 
Высовываешь белый свой язык, 
"а" говоришь, распахивая горло, 
и взглядом, отрешенным от живых, 
даешь понять, — мол, руки смерть простерла. 
Как сладостно себя до слез жалеть, 
в мечтах готовить жуткие сюрпризы: 
взять и назло всем близким умереть, 
чтоб больше не ругали за капризы. 
Вообразить — кладут тебя во гроб, 
мать вся в слезах, дружки полны смиренья. 
И бьет по телу россыпью озноб, 
как предвкушенье будущих крушений. 
Дней через пять, к несчастью, ты здоров... 
Укутали и вывели на солнце, 
и ты забыл обиды, докторов... 
А мысль о смерти спит на дне колодца. 

 

Эльдар Рязанов

В земные страсти вовлеченный,

я знаю, что из тьмы на свет 

шагнет однажды ангел черный 
и крикнет, что спасенья нет. 
Но, простодушный и несмелый, 
прекрасный, как благая весть, 
идущий следом ангел белый 
прошепчет, что спасенье есть.

Булат Окуджава

Словно смотришь в бинокль перевернутый - 
Все, что сзади осталось, уменьшено, 
На вокзале, метелью подернутом, 
Где-то плачет далекая женщина. 

Снежный ком, обращенный в горошину,- 
Ее горе отсюда невидимо; 
Как и всем нам, войною непрошено 
Мне жестокое зрение выдано. 

Что-то очень большое и страшное, 
На штыках принесенное временем, 
Не дает нам увидеть вчерашнего 
Нашим гневным сегодняшним зрением. 

Мы, пройдя через кровь и страдания, 
Снова к прошлому взглядом приблизимся, 
Но на этом далеком свидании 
До былой слепоты не унизимся. 

Слишком много друзей не докличется 
Повидавшее смерть поколение, 
И обратно не все увеличится 
В нашем горем испытанном зрении.

Средь собачьих стай, ночью по Москве, 
В бритой голове я кропал стихи. 
Посреди трухи от дневных забот, 
Как ленивый кот меж проворных крыс, 
Далеко и вниз я влезал в себя. 
Брел, скользя, по льду, падал и лежал, 
Взглядом провожал танец снежных масс. 
Слушал джаз сирен и опять скользил... 
Нищий голосил, пил ночной эфир. 
В робе полно дыр. С грязной бородой. 
Мимо шел тропой. Слезно бормотал, 
Что давно устал думать, чем дышать, 
Грешников стращать, мир крутить ступней, 
Корабли топить, жарить города, 
Сеять хворь в стадах, тем внушая им, 
Что святой триптих вечен и силен... 
Шел за горизонт, бормоча под нос, 
Поднимался ввысь пьяный нищий Бог.

Без обещаний 
жизнь печальней 
дождливой ночи без огня. 
Так не жалей же обещаний, 
не бойся обмануть меня. 
Так много огорчений разных 
и повседневной суеты... 
Не бойся слов — 
прекрасных, праздных, 
недолговечных, как цветы. 
Сердца людские так им рады, 
мир так без них 
пустынно тих... 
И разве нет в них 
высшей правды 
на краткий срок цветенья их? 

 

Вероника Тушнова

Я в тесной келье - в этом мире 
И келья тесная низка. 
А в четырех углах - четыре 
Неутомимых паука. 

Они ловки, жирны и грязны, 
И все плетут, плетут, плетут... 
И страшен их однообразный 
Непрерывающийся труд. 

Они четыре паутины 
В одну, огромную, сплели. 
Гляжу - шевелятся их спины 
В зловонно-сумрачной пыли. 

Мои глаза - под паутиной. 
Она сера, мягка, липка. 
И рады радостью звериной 
Четыре толстых паука.

Стояли как перед витриной, 
Почти запрудив тротуар. 
Носилки втолкнули в машину. 
В кабину вскочил санитар. 

И скорая помощь, минуя 
Панели, подъезды, зевак, 
Сумятицу улиц ночную, 
Нырнула огнями во мрак. 

Милиция, улицы, лица 
Мелькали в свету фонаря. 
Покачивалась фельдшерица 
Со склянкою нашатыря. 

Шел дождь, и в приемном покое 
Уныло шумел водосток, 
Меж тем как строка за строкою 
Марали опросный листок. 

Его положили у входа. 
Все в корпусе было полно. 
Разило парами иода, 
И с улицы дуло в окно. 

Окно обнимало квадратом 
Часть сада и неба клочок. 
К палатам, полам и халатам 
Присматривался новичок. 

Как вдруг из расспросов сиделки, 
Покачивавшей головой, 
Он понял, что из переделки 
Едва ли он выйдет живой. 

Тогда он взглянул благодарно 
В окно, за которым стена 
Была точно искрой пожарной 
Из города озарена. 

Там в зареве рдела застава, 
И, в отсвете города, клен 
Отвешивал веткой корявой 
Больному прощальный поклон. 

«О господи, как совершенны 
Дела твои, - думал больной, - 
Постели, и люди, и стены, 
Ночь смерти и город ночной. 

Я принял снотворного дозу 
И плачу, платок теребя. 
О боже, волнения слезы 
Мешают мне видеть тебя. 

Мне сладко при свете неярком, 
Чуть падающем на кровать, 
Себя и свой жребий подарком 
Бесценным твоим сознавать. 

Кончаясь в больничной постели, 
Я чувствую рук твоих жар. 
Ты держишь меня, как изделье, 
И прячешь, как перстень, в футляр».

А те слова, что мне шептала кошка, - 
Они дороже были, чем молва, 
И я сложил в заветное лукошко 
Пушистые и теплые слова. 

Но это были вовсе не котята 
И не утята; в каждом из словес 
Топорщился чертенок виновато, 
Зеленоглазый и когтистый бес. 

...Они за мною шествовали робко - 
Попутчики дороги без конца - 
Собаки, бяки, божии коровки, 
А сзади череп догонял отца. 

На ножке тоненькой, как одуванчик, 
Он догонял умершую судьбу, 
И я подумал, что отец мой мальчик, 
Свернувшийся калачиком в гробу. 

Он спит на ворохе сухого сена, 
И Бог, войдя в мальчишеский азарт, 
Вращает карусель цветной вселенной 
В его остановившихся глазах.