Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки.

Показалось, что много ступеней,
А я знала - их только три!
Между кленов шепот осенний
Попросил: "Со мною умри!

Я обманут моей унылой,
Переменчивой, злой судьбой".
Я ответила: "Милый, милый!
И я тоже. Умру с тобой…"

Это песня последней встречи.
Я взглянула на темный дом.
Только в спальне горели свечи
Равнодушно-желтым огнем.

Анна Ахматова

Разбуди меня в сентябре: 
Мне все время хочется спать. 
У меня под окном, во дворе 
Листья начали умирать. 

Разбуди меня тишиной, 
Той, что эхом стоит в ушах! 
У меня на душе покой — 
Стрелки замерли на часах! 

Разбуди меня криком птиц, 
Тех, что стаями мчат на юг. 
Среди глупых, красивых лиц 
Затерялся мой верный друг. 

Встала на ноги — вам в упрек, 
Тем, что славили мою боль. 
Моя молодость мне в урок 
Подарила другую роль. 

От ограды и до дверей, 
Мне бы, сонной, до-танцевать. 
Разбуди меня в сентябре: 
Мне все время хочется спать.

Ах Астахова

Я схоронил любовь и сам себя обрёк
Быть памятником ей. Над свежею могилой
Сам на себе я вывел восемь строк,
Посмертно написав их через силу.

Как в марафонском беге, не дыша,
До самого конца любовь их долетела.
Но отлетела от любви душа,
А тело жить одно не захотело.

Как камень я стою среди камней,
Прося лишь об одном: - Не трогайте руками
И посторонних надписей на мне
Не делайте... Я всё-таки не камень.

Константин Симонов

ты стоишь на другом берегу,
и беспомощно сверлишь глазами.
я доплыть до тебя не могу-
ледяная вода между нами.

воду пью (мне не все равно)
я хочу изменить природу,
но ты злишься и ищешь дно,
ты плюешься и плачешь в воду.

строю плот - где мне взять весло?
боль глотаю, но тянет глотку!
говоришь, мне всегда везло,
и намеренно топишь лодку.

ставлю мост, чтобы добрести-
ты сжигаешь его и злишься!

как к тебе подобрать пути,
если ты так любви боишься?

я б упала к твоим ногам!
но слова остаются словами.

мы по разным стоим берегам,
ледяная вода
между нами.

 

Ах Астахова

Люблю иль нет, - легка мне безнадежность:
Пусть никогда не буду я твоим,
А все-таки порой такая нежность
В твоих глазах, как будто я любим.

Не мною жить, не мной страдать ты будешь,
И я пройду как тень от облаков;
Но никогда меня ты не забудешь,
И не замрет в тебе мой дальний зов.

Приснилась нам неведомая радость,
И знали мы во сне, что это сон...
А все-таки мучительная сладость
Есть для тебя и в том, что я - не он.

Дмитрий Мережковский

Быть поэтом — это значит то же, 
Если правды жизни не нарушить, 
Рубцевать себя по нежной коже, 
Кровью чувств ласкать чужие души. 

Быть поэтом — значит петь раздолье, 
Чтобы было для тебя известней. 
Соловей поет — ему не больно, 
У него одна и та же песня. 

Канарейка с голоса чужого — 
Жалкая, смешная побрякушка. 
Миру нужно песенное слово 
Петь по-свойски, даже как лягушка. 

Магомет перехитрил в коране, 
Запрещая крепкие напитки, 
Потому поэт не перестанет 
Пить вино, когда идет на пытки. 

И когда поэт идет к любимой, 
А любимая с другим лежит на ложе, 
Благою живительной хранимый, 
Он ей в сердце не запустит ножик. 

Но, горя ревнивою отвагой, 
Будет вслух насвистывать до дома: 
"Ну и что ж, помру себе бродягой, 
На земле и это нам знакомо"

Сергей Есенин 

Ничего уже не объяснить, 
Что случилось — мы не знаем сами... 
И еще пытаемся любить 
За зиму остывшими сердцами. 
Только вечер призрачен и тих, 
Сладко пахнет морем и цветами, 
Ты еще коснешься губ моих, 
Но уже холодными губами... 
Я еще ладонь твою сожму, 
Но сердца уже спокойно бьются, 
Не осознавая, почему 
Так нелепо люди расстаются...

Вероника Тушнова 

В густой траве пропадешь с головой. 
В тихий дом войдешь, не стучась... 
Обнимет рукой, оплетет косой 
И, статная, скажет: "Здравствуй, князь. 

Вот здесь у меня — куст белых роз. 
Вот здесь вчера — повилика вилась. 
Где был, пропадал? что за весть принес? 
Кто любит, не любит, кто гонит нас?" 

Как бывало, забудешь, что дни идут, 
Как бывало, простишь, кто горд и зол. 
И смотришь — тучи вдали встают, 
И слушаешь песни далеких сел... 

Заплачет сердце по чужой стороне, 
Запросится в бой — зовет и манит... 
Только скажет: "Прощай. Вернись ко мне" — 
И опять за травой колокольчик звенит...

Александр Блок 

Мы с Вами разные,
Как суша и вода,
Мы с Вами разные,
Как лучик с тенью.
Вас уверяю - это не беда,
А лучшее приобретенье.

Мы с Вами разные, Какая благодать!
Прекрасно дополняем Мы друг друга.
Что одинаковость нам может дать?
Лишь ощущенье замкнутого круга...

Марина Цветаева

Анна Ахматова

А я вам говорю, что нет 
напрасно прожитых мной лет, 
ненужно пройденных путей, 
впустую слышанных вестей. 
Нет невоспринятых миров, 
нет мнимо розданных даров, 
любви напрасной тоже нет, 
любви обманутой, больной, 
ее нетленно чистый свет 
всегда во мне, 
всегда со мной. 

И никогда не поздно снова 
начать всю жизнь, 
начать весь путь, 
и так, чтоб в прошлом бы - ни слова, 
ни стона бы не зачеркнуть. 



Ольга Берггольц

Поэт в России — больше, чем поэт. 
В ней суждено поэтами рождаться 
лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства, 
кому уюта нет, покоя нет. 

Поэт в ней — образ века своего 
и будущего призрачный прообраз. 
Поэт подводит, не впадая в робость, 
итог всему, что было до него. 

Сумею ли? Культуры не хватает… 
Нахватанность пророчеств не сулит… 
Но дух России надо мной витает 
и дерзновенно пробовать велит. 

И, на колени тихо становясь, 
готовый и для смерти, и победы, 
прошу смиренно помощи у вас, 
великие российские поэты… 

Дай, Пушкин, мне свою певучесть, 
свою раскованную речь, 
свою пленительную участь — 
как бы шаля, глаголом жечь. 

Дай, Лермонтов, свой желчный взгляд, 
своей презрительности яд 
и келью замкнутой души, 
где дышит, скрытая в тиши, 
недоброты твоей сестра — 
лампада тайного добра. 

Дай, Некрасов, уняв мою резвость, 
боль иссеченной музы твоей — 
у парадных подъездов и рельсов 
и в просторах лесов и полей. 
Дай твоей неизящности силу. 
Дай мне подвиг мучительный твой, 
чтоб идти, волоча всю Россию, 
как бурлаки идут бечевой. 

О, дай мне, Блок, туманность вещую 
и два кренящихся крыла, 
чтобы, тая загадку вечную, 
сквозь тело музыка текла. 

Дай, Пастернак, смещенье дней, 
смущенье веток, 
сращенье запахов, теней 
с мученьем века, 
чтоб слово, садом бормоча, 
цвело и зрело, 
чтобы вовек твоя свеча 
во мне горела. 

Есенин, дай на счастье нежность мне 
к березкам и лугам, к зверью и людям 
и ко всему другому на земле, 
что мы с тобой так беззащитно любим. 

Дай, Маяковский, мне 
глыбастость, 
буйство, 
бас, 
непримиримость грозную к подонкам, 
чтоб смог и я, 
сквозь время прорубясь, 
сказать о нем 
товарищам-потомкам…

 

Евгений Евтушенко

Я был только тем, чего
ты касалась ладонью,
над чем в глухую, воронью
ночь склоняла чело.

Я был лишь тем, что ты
там, внизу, различала:
смутный облик сначала,
много позже - черты.

Это ты, горяча,
ошую, одесную
раковину ушную
мне творила, шепча.

Это ты, теребя
штору, в сырую полость
рта вложила мне голос,
окликавший тебя.

Я был попросту слеп.
Ты, возникая, прячась,
даровала мне зрячесть.
Так оставляют след.

Так творятся миры.
Так, сотворив их, часто
оставляют вращаться,
расточая дары.

Так, бросаем то в жар,
то в холод, то в свет, то в темень,
в мирозданьи потерян,
кружится шар.

Иосиф Бродский

Этот вечер решал — 
не в любовники выйти ль нам? — 
темно, 
никто не увидит нас, 
Я наклонился действительно, 
и действительно 
я, 
наклонясь, 
сказал ей, 
как добрый родитель: 
«Страсти крут обрыв — 
будьте добры, 
отойдите. 
Отойдите, 
будьте добры».

Владимир Маяковский 

Из глубины моих невзгод
молюсь о милом человеке.
Пусть будет счастлив в этот год,
и в следующий, и вовеки.

Я, не сумевшая постичь
простого таинства удачи,
беду к нему не допустить
стараюсь так или иначе.

И не на радость же себе,
загородив его плечами,
ему и всей его семье
желаю миновать печали.

Пусть будет счастлив и богат.
Под бременем наград высоких
пусть подымает свой бокал
во здравие гостей весёлых,

не ведая, как наугад
я билась головою оземь,
молясь о нем — средь неудач,
мне отведенных в эту осень.

Вот девочки - им хочется любви.
Вот мальчики - им хочется в походы.
В апреле изменения погоды
объединяют всех людей с людьми.

О новый месяц, новый государь,
так ищешь ты к себе расположенья,
так ты бываешь щедр на одолженья,
к амнистиям склоняя календарь.

Да, выручишь ты реки из оков,
приблизишь ты любое отдаленье,
безумному даруешь просветленье
и исцелишь недуги стариков.

Лишь мне твоей пощады не дано.
Нет алчности просить тебя об этом.
Ты спрашиваешь - медлю я с ответом
и свет гашу, и в комнате темно.

Я говорю вам: научитесь ждать!
Ещё не всё! Всему дано продлиться!
Безмерных продолжений благодать
не зря вам обещает бред провидца:
возобновит движение рука,
затеявшая добрый жест привета,
и мысль, невнятно тлевшая века,
всё ж вычислит простую суть предмета,
смех округлит улыбку слабых уст,
отчаянье взлелеет тень надежды,
и бесполезной выгоды искусств
возжаждет одичалый ум невежды...
Лишь истина окажется права,
в сердцах людей взойдёт её свеченье,
и обретут воскресшие слова
поступков драгоценное значенье.

О, мой застенчивый герой,
ты ловко избежал позора.
Как долго я играла роль,
не опираясь на партнёра!

К проклятой помощи твоей
я не прибегнула ни разу.
Среди кулис, среди теней
ты спасся, незаметный глазу.

Но в этом сраме и бреду
я шла пред публикой жестокой -
всё на беду, всё на виду,
всё в этой роли одинокой.

О, как ты гоготал, партер!
Ты не прощал мне очевидность
бесстыжую моих потерь,
моей улыбки безобидность.

И жадно шли твои стада
напиться из моей печали.
Одна, одна - среди стыда
стою с упавшими плечами.

Но опрометчивой толпе
герой действительный не виден.
Герой, как боязно тебе!
Не бойся, я тебя не выдам.

Вся наша роль - моя лишь роль.
Я проиграла в ней жестоко.
Вся наша боль - моя лишь боль.
Но сколько боли. Сколько. Сколько.

Белла  Ахмадулина

Столько раз воскресить пыталась
То, что рушилось навсегда.
Слишком верила, не сдавалась.
Вместо «Нет» говорила «Да!»

Бог мне делал подсказки снова…
Тот же уровень, финиш, старт…
Я к повтору была готова,
Но не радовал больше март.

Я взвалила себе на плечи
Ту ответственность, что за всех.
Чтобы стало другим полегче,
Но забыла, что значит смех…

А когда я сама упала
И накрыла судьбу беда,
Близких рядом совсем не стало,
Будто не было никогда.

Слезли с шеи с обидой горькой,
Что поездка сошла на нет.
Сколько слёз проливала, сколько…
Вдруг смотрю, а в окошке свет!

И весна улыбнулась нежно,
Подмигнув озорным лучом.
Буду счастлива неизбежно!
Пусть проблемы пожмут плечом...

Отпускаю людей, которым
Лишь для выгоды я нужна.
Поняла я, увы, нескоро,
В их поступках – моя вина.

И, к хорошему привыкая,
Упрекали меня за то,
Что сегодня не помогаю,
Но не слышали сердца стон.

И забрав у меня, что было,
Бог избавил меня от бед.
И, теперь, если нету силы,
Вместо «Да» отвечаю «Нет!».

Больше я собирать не буду
Груз других, чтоб тащить самой.
Ах, какое же это чудо,
Расцветать в унисон с весной!

А он от неё тает,
Как снег от лучей нежных.
И всё, что о ней знает,
Что чувства её безбрежны…
Стучатся в окно ночи,
Чтоб счастье двоих умножить.
Он очень её хочет,
Она его, кстати, тоже…

Бывает, что он терпит
Капризы её смешные.
То ангелы, то черти 
В ней пляшут, ещё какие…
За прошлым закрыв двери,
Он с нею не будет строже.
Он просто в неё верит,
Она, в него, кстати, тоже…

Но если ему грустно,
Обнимет она душою.
Любовь – неземное чувство,
Крылатое и большое.
Пусть даже осудят люди…
Едва ль это их встревожит.
Он просто её любит,
Она его, кстати, тоже…

Оденьте сердце в светлые одежды,
Что сотканы из тёплой доброты,
Чтоб нити были мягкими, как нежность,
И чистыми, как детские мечты.

Держите зонт над сердцем постоянно,
Чтоб злобу сквозь него не пропустить.
Чтоб, несмотря на ноющие раны,
Не разучились верить и любить…

Чтоб даже те дожди, что поливали
Недобрыми словами в жуткий час,
От лучиков сердечных чище стали,
И чтоб огонь воинственный погас.

И, важно, чтобы сердце не роптало
О том, что мир суровый и чужой,
А чтоб его собою обнимало,
С любовью, безусловной и большой…

И чтоб одежда та не износилась
С годами, и не стала чтоб мала,
Должна и благодарность быть, и милость.
Пусть сердце отдаёт лучи добра,

И никогда не требует награды,
Как солнце, что готово вечно греть.
Оденьте сердце в совести наряды,
Когда тоска, что нечего надеть…

Ирина Самарина-Лабиринт

Над парком пожаром тлел небосклон,
Кружилась цветочно-звездная вьюга,
А на скамейке она и он
Сидели, сердечно обняв друг друга...

Он руку любимой к щеке прижал,
Она, запылав, опустила веки.
- Люблю! - он восторженно прошептал
и милую нежно поцеловал.
Она отвечала: - Твоя навеки...

Назавтра опять пылал небосклон,
И снова кружилась звездная вьюга,
И вновь на скамейке она и он
Сидели, сердечно обняв друг друга.

Он руку любимой к щеке прижал,
Она, запылав, опустила веки.
- Люблю! - он восторженно прошептал
и милую нежно поцеловал.
Она отвечала: - Твоя навеки!

И в третий раз жаром тлел небосклон,
И так же кружилась звездная вьюга,
И снова, и снова она и он
Сидели, сердечно обняв друг друга...

Мне скажут: - Но это сплошной повтор!
Ведь ясно же все наперед, конечно:
Он жарко несет ей блаженный вздор,
Она опускает смущенный взор
И вновь отвечает: "Твоя навечно!"

Все так. Только тут небольшой секрет,
И я его, право же, не скрываю:
Он - каждый раз тот же, тут спору нет,
Однако она всякий раз другая... 

Освещена последняя сосна.
Под нею темный кряж пушится.
Сейчас погаснет и она.
День конченый — не повторится.

День кончился. Что было в нем?
Не знаю, пролетел, как птица.
Он был обыкновенным днем,
А все-таки — не повторится.

Зинаида Гиппиус