Вдоль моря быстро девочка проходит, 
бледнея, розовея и дичась. 
В ней все восходит... Что с ней происходит? 
В ней возникает женщина сейчас. 

Она у моря тапочки снимает, 
вступает, словно в музыку, в него, 
и все она на свете понимает, 
хотя не понимает ничего. 

Рассудок трезвый, безрассудства масса, 
взгляд из-под чуткой челки через всех 
и снова вниз... Все это вместе Маша — 
серьезный большеглазый человек. 

И у меня пересыхает нёбо, 
когда, забыв про чей-то взрослый суд, 
мальчишеские тоненькие ноги 
ее ко мне беспомощно несут. 

Я надеваю трубчатую маску. 
Плывет и Маша где-то надо мной. 
Я сквозь стекло ищу глазами Машу 
среди цветов и крабов, как хмельной. 

И вижу я в зеленой толще светлой 
над бурою подводною грядой — 
колышутся, как беленькие стебли, 
мальчишеские ноги под водой. 

И я плыву, плыву в подводных чащах, 
плыву я, воду ластами кроя, 
и я несчастлив от того, что счастлив, 
и снова счастлив, что несчастлив я. 

Что мне сказать? Пусть не боится мама — 
тебе не причиню я, Маша, зла. 
Мне от тебя немного надо, Маша, 
и очень много — чтобы ты была. 

В раздумиях о вечности и смерти, 
охваченный надеждой и тоской, 
гляжу сквозь твое тоненькое сердце, 
как сквозь прозрачный камушек морской. 

 

Евгений Евтушенко