Этот вечер решал — 
не в любовники выйти ль нам? — 
темно, 
никто не увидит нас, 
Я наклонился действительно, 
и действительно 
я, 
наклонясь, 
сказал ей, 
как добрый родитель: 
«Страсти крут обрыв — 
будьте добры, 
отойдите. 
Отойдите, 
будьте добры».

Владимир Маяковский 

10 книг о реалити-шоу

1. Джессика Кнолл "Моя любимая сестра" 
Телевидение может испортить жизнь. Слышали об этом когда-нибудь? Но не принимали всерьез, верно? 
Когда пять успешных женщин соглашаются появиться в реалити-шоу, никто не ожидает, что сезон закончится убийством. Да и кто бы поверил, что автор эротических романов или бизнес-леди могут быть опасны. Но правда тем не менее такова: одна из героинь мертва и кто-то должен ответить за это. 
В своем новом романе Джессика Кнолл, автор мирового бестселлера «Счастливые девочки не умирают», не только исследует невидимые барьеры, которые мешают современным женщинам подниматься по карьерной лестнице, но и предлагает свой особый взгляд на узы сестринства.

2. Патрик Бовен "Десятая казнь"
Включите "Око Каина" - исключительное реалити-шоу, не похожее ни на какое другое! Десять кандидатов. Десять обычных людей, всех возрастов, из всех слоев общества. У каждого есть какая-то страшная тайна в прошлом. Нечто, чего он стыдится и не хочет, чтобы другие об этом узнали... 
Роман "Десятая казнь" - это исключительной напряженности триллер, безумная, захватывающая, ни на секунду не останавливающаяся гонка. 
Ранее выходил под названием "Око Каина".

3. Александра Олайва "Последняя" 
Съемки реалити-шоу о выживании в условиях дикой природы затянулись. Последняя из участниц уже плохо помнит, как долго она бредет по безлюдной местности и когда в последний раз видела камеры, операторов или ведущего. Зато на декорации организаторы не поскупились: специально для нее на пути возвели целые пустые города, по которым живописно разложили бутафорские трупы жителей. Она не уверена, куда идет и когда кончатся съемки. Но в одном сомнений нет: она не сдастся. Даже когда поймет, что трупы людей настоящие, а мертвые города больше никогда не заполнятся людьми – потому что она последняя, кто остался в живых…

4. Стивен Кинг "Бегущий человек"

Из глубины моих невзгод
молюсь о милом человеке.
Пусть будет счастлив в этот год,
и в следующий, и вовеки.

Я, не сумевшая постичь
простого таинства удачи,
беду к нему не допустить
стараюсь так или иначе.

И не на радость же себе,
загородив его плечами,
ему и всей его семье
желаю миновать печали.

Пусть будет счастлив и богат.
Под бременем наград высоких
пусть подымает свой бокал
во здравие гостей весёлых,

не ведая, как наугад
я билась головою оземь,
молясь о нем — средь неудач,
мне отведенных в эту осень.

Вот девочки - им хочется любви.
Вот мальчики - им хочется в походы.
В апреле изменения погоды
объединяют всех людей с людьми.

О новый месяц, новый государь,
так ищешь ты к себе расположенья,
так ты бываешь щедр на одолженья,
к амнистиям склоняя календарь.

Да, выручишь ты реки из оков,
приблизишь ты любое отдаленье,
безумному даруешь просветленье
и исцелишь недуги стариков.

Лишь мне твоей пощады не дано.
Нет алчности просить тебя об этом.
Ты спрашиваешь - медлю я с ответом
и свет гашу, и в комнате темно.

Я говорю вам: научитесь ждать!
Ещё не всё! Всему дано продлиться!
Безмерных продолжений благодать
не зря вам обещает бред провидца:
возобновит движение рука,
затеявшая добрый жест привета,
и мысль, невнятно тлевшая века,
всё ж вычислит простую суть предмета,
смех округлит улыбку слабых уст,
отчаянье взлелеет тень надежды,
и бесполезной выгоды искусств
возжаждет одичалый ум невежды...
Лишь истина окажется права,
в сердцах людей взойдёт её свеченье,
и обретут воскресшие слова
поступков драгоценное значенье.

О, мой застенчивый герой,
ты ловко избежал позора.
Как долго я играла роль,
не опираясь на партнёра!

К проклятой помощи твоей
я не прибегнула ни разу.
Среди кулис, среди теней
ты спасся, незаметный глазу.

Но в этом сраме и бреду
я шла пред публикой жестокой -
всё на беду, всё на виду,
всё в этой роли одинокой.

О, как ты гоготал, партер!
Ты не прощал мне очевидность
бесстыжую моих потерь,
моей улыбки безобидность.

И жадно шли твои стада
напиться из моей печали.
Одна, одна - среди стыда
стою с упавшими плечами.

Но опрометчивой толпе
герой действительный не виден.
Герой, как боязно тебе!
Не бойся, я тебя не выдам.

Вся наша роль - моя лишь роль.
Я проиграла в ней жестоко.
Вся наша боль - моя лишь боль.
Но сколько боли. Сколько. Сколько.

Белла  Ахмадулина

Столько раз воскресить пыталась
То, что рушилось навсегда.
Слишком верила, не сдавалась.
Вместо «Нет» говорила «Да!»

Бог мне делал подсказки снова…
Тот же уровень, финиш, старт…
Я к повтору была готова,
Но не радовал больше март.

Я взвалила себе на плечи
Ту ответственность, что за всех.
Чтобы стало другим полегче,
Но забыла, что значит смех…

А когда я сама упала
И накрыла судьбу беда,
Близких рядом совсем не стало,
Будто не было никогда.

Слезли с шеи с обидой горькой,
Что поездка сошла на нет.
Сколько слёз проливала, сколько…
Вдруг смотрю, а в окошке свет!

И весна улыбнулась нежно,
Подмигнув озорным лучом.
Буду счастлива неизбежно!
Пусть проблемы пожмут плечом...

Отпускаю людей, которым
Лишь для выгоды я нужна.
Поняла я, увы, нескоро,
В их поступках – моя вина.

И, к хорошему привыкая,
Упрекали меня за то,
Что сегодня не помогаю,
Но не слышали сердца стон.

И забрав у меня, что было,
Бог избавил меня от бед.
И, теперь, если нету силы,
Вместо «Да» отвечаю «Нет!».

Больше я собирать не буду
Груз других, чтоб тащить самой.
Ах, какое же это чудо,
Расцветать в унисон с весной!

А он от неё тает,
Как снег от лучей нежных.
И всё, что о ней знает,
Что чувства её безбрежны…
Стучатся в окно ночи,
Чтоб счастье двоих умножить.
Он очень её хочет,
Она его, кстати, тоже…

Бывает, что он терпит
Капризы её смешные.
То ангелы, то черти 
В ней пляшут, ещё какие…
За прошлым закрыв двери,
Он с нею не будет строже.
Он просто в неё верит,
Она, в него, кстати, тоже…

Но если ему грустно,
Обнимет она душою.
Любовь – неземное чувство,
Крылатое и большое.
Пусть даже осудят люди…
Едва ль это их встревожит.
Он просто её любит,
Она его, кстати, тоже…

Оденьте сердце в светлые одежды,
Что сотканы из тёплой доброты,
Чтоб нити были мягкими, как нежность,
И чистыми, как детские мечты.

Держите зонт над сердцем постоянно,
Чтоб злобу сквозь него не пропустить.
Чтоб, несмотря на ноющие раны,
Не разучились верить и любить…

Чтоб даже те дожди, что поливали
Недобрыми словами в жуткий час,
От лучиков сердечных чище стали,
И чтоб огонь воинственный погас.

И, важно, чтобы сердце не роптало
О том, что мир суровый и чужой,
А чтоб его собою обнимало,
С любовью, безусловной и большой…

И чтоб одежда та не износилась
С годами, и не стала чтоб мала,
Должна и благодарность быть, и милость.
Пусть сердце отдаёт лучи добра,

И никогда не требует награды,
Как солнце, что готово вечно греть.
Оденьте сердце в совести наряды,
Когда тоска, что нечего надеть…

Ирина Самарина-Лабиринт

Гомер – легендарный древнегреческий поэт, автор эпических поэм «Илиада» и «Одиссея». Он оказал значительное влияние на всю мировую культуру. Древнегреческие философы активно цитировали Гомера, да и сейчас мы нередко можем встретить его высказывания в качестве эпиграфа какого-нибудь произведения. Какие же уроки мудрости он может нам преподать?

Какое слово скажешь, такое в ответ и услышишь!

Часто мы можем воздействовать на поведение других людей своим собственным поведением. Например, если во время ссоры вы перестанете кричать и начнёте спокойно и негромко излагать свои мысли, то и ваш оппонент достаточно быстро успокоится.

Не навязывай услуг против воли.

Иначе говоря, не лезь, куда не просят. Это касается и советов. Очень часто люди хотят просто выговориться, выплеснуть негатив, сбросить камень с души, а им в ответ тут же дают множество советов, которые вовсе не нужны. Это расстраивает и злит.

Вообще люди, как правило, негативно реагируют на непрошенные советы. Многие воспринимают это как оскорбление: если мне говорят, что делать, значит, считают, что я сам не могу справиться со своими проблемами.

Об одном следует говорить, а о другом – молчать.

Кажется, что это слишком просто. Но всегда нужно отделять первое от второго. Приучите себя спрашивать себя же: «Мне стоит это сказать или следует промолчать?». К сожалению, мы часто молчим о том, что важно, и говорим лишнее. Нужно следить за этим и исправляться.

Люди не сходны: те любят одно, а другие – другое.

Это представляется ещё более очевидным высказыванием. Но мы, как ни удивительно, часто забываем о том, что все люди разные. Мы судим о других по себе и забываем, что каждый человек уникален.

Прекрасное недолговечно.

Это нужно принять. Смириться с тем, что прекрасное быстро проходит – серьёзный шаг к мудрости.

Думай сам, но внимай и чужому совету.

Ни для кого не секрет, что думать лучше всего своей головой. Вы должны быть самостоятельны в своих суждениях и решениях. Но это не значит, что вы должны игнорировать чужие мнения и советы.

Однажды ранним летним утром 1924 года Сергей Есенин разбудил фотографа, приволок его в Лицейский сад, пока там еще никого не было, сел рядом с Пушкиным на скамейку, обнял поэта за плечо да задорно сказал: "Снимай меня с Сашей. Мы — друзья". Эта забавная встреча Сергея Александровича и Александра Сергеевича была запечатлена фотографом, да вот только сама фотокарточка, увы, не сохранилась. 

Зато сохранилась другая. Тем же летом компания интеллигентных хулиганов забралась на памятник Пушкину, чтобы сфотографироваться. В их числе были Сергей Есенин, его друг и поэт Вольф Эрлих (между Пушкиным и Есениным), а также несколько студентов сельскохозяйственного института. По одежде студентов ясно, что парни с разных факультетов.

Читали ли вы книгу, изданную и ставшую бестселлером в год вашего рождения?

Над парком пожаром тлел небосклон,
Кружилась цветочно-звездная вьюга,
А на скамейке она и он
Сидели, сердечно обняв друг друга...

Он руку любимой к щеке прижал,
Она, запылав, опустила веки.
- Люблю! - он восторженно прошептал
и милую нежно поцеловал.
Она отвечала: - Твоя навеки...

Назавтра опять пылал небосклон,
И снова кружилась звездная вьюга,
И вновь на скамейке она и он
Сидели, сердечно обняв друг друга.

Он руку любимой к щеке прижал,
Она, запылав, опустила веки.
- Люблю! - он восторженно прошептал
и милую нежно поцеловал.
Она отвечала: - Твоя навеки!

И в третий раз жаром тлел небосклон,
И так же кружилась звездная вьюга,
И снова, и снова она и он
Сидели, сердечно обняв друг друга...

Мне скажут: - Но это сплошной повтор!
Ведь ясно же все наперед, конечно:
Он жарко несет ей блаженный вздор,
Она опускает смущенный взор
И вновь отвечает: "Твоя навечно!"

Все так. Только тут небольшой секрет,
И я его, право же, не скрываю:
Он - каждый раз тот же, тут спору нет,
Однако она всякий раз другая... 

Освещена последняя сосна.
Под нею темный кряж пушится.
Сейчас погаснет и она.
День конченый — не повторится.

День кончился. Что было в нем?
Не знаю, пролетел, как птица.
Он был обыкновенным днем,
А все-таки — не повторится.

Зинаида Гиппиус

Как наше сердце своенравно!
томимый вновь,
Я умолял тебя недавно
Обманывать мою любовь,
Участьем, нежностью притворной
Одушевлять свой дивный взгляд,
Играть душой моей покорной,
В нее вливать огонь и яд.
Ты согласилась, негой влажной
Наполнился твой томный взор;
Твой вид задумчивый и важный,
Твой сладострастный разговор
И то, что дозволяешь нежно,
И то, что запрещаешь мне,
Все впечатлелось неизбежно
В моей сердечной глубине. 

Александр  Пушкин

доктор, такое дело-
нерва тугая нить 
перетянуло тело! 
(чувства не объяснить

близкого к катастрофе)
кто-то украл весну!
доктор, вколи мне морфий!
я не могу уснуть!

что происходит в мире?
или в моей груди? 
или моей квартире?
доктор огороди!

спрячь меня в санаторий
от посторонних уст.
доктор, такое горе!
я иступлен от чувств!

мимо все время кто-то
ходит, но я один! 
я исчезаю, доктор!
доктор, адреналин!

где тут аптека? йоду!
выпишите "лежать!"
дайте мне кислороду!
я не могу дышать!
_
доктор расхохотался
"нету таких аптек.
вам не нужны лекарства
вам нужен 
человек".

 

Ах Астахова

Нил Стивенсон начал писательскую карьеру в 80-ых годах и довольно быстро завоевал популярность. Уже на старте литературной карьеры он был опытным программистом, и потому не понаслышке знал о компьютерных технологиях, что помогало ему в работе над книгами. Основатели киберпанка, Гибсон и Стерлинг, даже признали, что Стивенсон гораздо лучше разбирается в этой теме и потому пишет очень правдоподобные истории о будущем человечества. Каждая книга, что выходит из-под его пера, становится событием в фантастическом жанре.

Здесь речь пойдет о 4 книгах, с которых можно начать знакомство с автором.

ЛЛавина

«Лавина» принесла автору первую широкую популярность. Стивенсон написал книгу о будущем, в котором власть в мире принадлежит корпорациям, а Метавселенная — виртуальная социальная сеть — стала для многих вторым домом. Сегодня, во времена стремительного развития VR-технологий и массовой популярности соцсетей, такое будущее не кажется удивительным. Однако на момент выхода книги, в 1992 году, видение Стивенсона было по-настоящему визионерским.

В центре сюжета обычный вроде бы парень по имени Хиро. Он работал сверхскоростным доставщиком пиццы, пока однажды не провалил задание и не задолжал кучу денег. Но еще Хиро — искусный программист, который стоял у истоков Метавселенной. Отправляясь на ее просторы ради заработка, он натыкается на подозрительного наркоторговца, инфовирус которого может угрожать существованию всей человеческой цивилизации.

ААлмазный век

«Алмазный век, или Букварь для благородных девиц» — самостоятельный роман, действие которого происходит в том же мире, что и у«Лавина», только спустя много лет. Стоит отметить, что по стилю книга сильно отличается от «Лавины» — по словам автора, он намеренно хотел написать непохожий и «странный» роман. В итоге мнения о том, какая из двух книг лучше, до сих пор расходятся — одни восхваляют «Лавину», а другие в восторге от «Алмазного века», но немало и тех, кто полюбил оба произведения.

События разворачиваются в будущем, где был создан «Букварь для благородных девиц» — интерактивный суперкомпьютер в виде книги, предназначенный для дочери влиятельного лорда. Однако книга случайно попадает в руки совершенно другой девушки из низшей прослойки общества, и со временем это меняет обстановку в мире.

ССемиевие

В 2015 году Нил Стивенсон выпустил масштабный роман-катастрофу — «Семиевие». Книга рассказывает о том, как неизвестный небесный объект «пронзил» Луну, после чего ее осколки стали медленно приближаться к Земле. У человечества остаются считанные годы, чтобы спастись — метеоритный дождь будет длиться множество лет и уничтожит все живое на поверхности.

Страны всего мира объединяются над масштабным проектом по спасению человеческого вида. На страницах романа очень подробно и, насколько это возможно, достоверно описан проект по спасению цивилизации.

ВВзлет и падение ДОДО

Не все книги Нила Стивенсона сложны или рассказывают о далеком будущем. На страницах «Взлета и падения ДОДО» фантаст обращается к теме путешествий во времени и рассказывает историю в ироничной манере.

По сюжету книги, раньше в нашем мире существовала магия, что доказывает немало документов. Организация ДОДО планирует отправить двух хроно-оперативников в прошлое, чтобы они «сохранили» магию до наших дней, но при этом не сильно вмешались в ход времени. Герои романа путешествуют по различным историческим эпохам, создают контролируемый «эффект бабочки» и разгадывают удивительные тайны прошлого.

Смеялись люди за стеной, 
а я глядел на эту стену 
с душой, как с девочкой больной 
в руках, пустевших постепенно. 

Смеялись люди за стеной. 
Они как будто издевались. 
Они смеялись надо мной, 
и как бессовестно смеялись! 

На самом деле там, в гостях, 
устав кружиться по паркету, 
они смеялись просто так,— 
не надо мной и не над кем-то. 

Смеялись люди за стеной, 
себя вином подогревали, 
и обо мне с моей больной, 
смеясь, и не подозревали. 

Смеялись люди… Сколько раз 
я тоже, тоже так смеялся, 
а за стеною кто-то гас 
и с этим горестно смирялся! 

И думал он, бедой гоним 
и ей почти уже сдаваясь, 
что это я смеюсь над ним 
и, может, даже издеваюсь. 

Да, так устроен шар земной, 
и так устроен будет вечно: 
рыдает кто-то за стеной, 
когда смеемся мы беспечно. 

Но так устроен мир земной 
и тем вовек неувядаем: 
смеется кто-то за стеной, 
когда мы чуть ли не рыдаем. 

И не прими на душу грех, 
когда ты мрачный и разбитый, 
там, за стеною, чей-то смех 
сочесть завистливо обидой. 

Как равновесье — бытие. 
В нем зависть — самооскорбленье. 
Ведь за несчастие твое 
чужое счастье — искупленье. 

Желай, чтоб в час последний твой, 
когда замрут глаза, смыкаясь, 
смеялись люди за стеной, 
смеялись, все-таки смеялись!

Евгений Евтушенко

Фрэнсис Скотт Фицджеральд восхищался талантом Джеймса Джойса и мечтал познакомиться с писателем с того момента, как впервые прочел его «Улисс», или, как он говорил, «роман будущего». 

В 1928 году Сильвия Бич, владелица книжного магазина Shakespeare&Co в Париже и первый издатель «Улисса», решила организовать небольшой приём и пригласить обоих писателей, чтобы их знакомство наконец состоялось. 

Если верить Герберту Горману, присутствовавшему на вечере, Фицджеральд, опьяненный не столько алкоголем, сколько присутствием Джойса, неожиданно встал из-за стола, опустился на колени перед писателем и начал целовать ему руки, при этом восхваляя его: «Каково же это, быть гением, сэр? Я так счастлив нашей встрече, что сейчас разрыдаюсь!» После еще пары бокалов Скотт признался, что очарован красотой Норы Джойс, а потом выскочил на балкон и заявил, что спрыгнет, если Нора сейчас же не осчастливит его и не признается в чувствах к нему. 

Сильвия и многие гости вечера уже знали и любили Фицджеральда, поэтому отнеслись к его выходке с симпатией: «Мы были очарованы Скоттом. С его голубыми глазами и безрассудством, он казался нам ангелом, упавшим с небес. Он ослепил нас своими искренностью и обаянием.» 

Фицджеральд назвал этот вечер «Фестивалем Святого Джеймса» и оставил небольшую иллюстрацию в копии «Великого Гэтсби», принадлежавшей Сильвии Бич. 

У Джойса над головой нимб, Скотт на коленях, а у хозяйки вечера и её подруги русалочьи хвосты. Такая ситуация.

Я к розам хочу, в тот единственный сад, 
Где лучшая в мире стоит из оград, 

Где статуи помнят меня молодой, 
А я их под невскою помню водой. 

В душистой тиши между царственных лип 
Мне мачт корабельных мерещится скрип. 

И лебедь, как прежде, плывет сквозь века, 
Любуясь красой своего двойника. 

И замертво спят сотни тысяч шагов 
Врагов и друзей, друзей и врагов. 

А шествию теней не видно конца 
От вазы гранитной до двери дворца. 

Там шепчутся белые ночи мои 
О чьей-то высокой и тайной любви. 

И все перламутром и яшмой горит, 
Но света источник таинственно скрыт. 

 

Анна Ахматова

Бог слепил человека из глины, и остался у него неиспользованный кусок.

— Что ещё слепить тебе? — спросил Бог.

— Слепи мне счастье, — попросил человек.

Ничего не ответил Бог, и только положил человеку в ладонь оставшийся кусочек глины.

А я тебя люблю, когда апрель дождливый
Разносит по ветвям осколки хрусталя…
И льётся дождь в душе... несчастный и тоскливый…
Ведь если не вдвоём – не вертится земля…

Мне сложно промолчать, когда слова-занозы
Уколют изнутри, забрав желанье жить…
Наверно, без шипов не так прекрасна роза…
Но раз цветок такой – таким его любить…

Друг друга принимать и верить в наше счастье –
Вот это нелегко и шанс один из ста…
Но если соберём разбитых пазлов части,
То сложатся в одно влюблённые сердца…

Любовь – не маскарад, не отдых на Мальдивах…
Не кофе по утрам, не секс в неделю раз…
Любовь, когда душа становится счастливой 
От теплоты руки… твоей, без лишних фраз…

Любовь… когда внутри от мыслей и мечтаний,
Бежит волною дрожь и жажда на губах…
Любовь перешагнёт отрезки расстояний,
Пожертвует, простит… В делах... не на словах…

Я так тебя люблю, что просто не сумею
Слова построить так, чтоб ты сумел понять…
Но даже если я смертельно заболею,
Ты вылечишь меня… Достаточно обнять...

 

Ирина Самарина-Лабиринт

И поступь, и голос у времени тише
Всех шорохов, всех голосов.
Шуршат и работают тайно, как мыши,
Колесики наших часов.

Лукавое время играет в минутки,
Не требуя крупных монет.
Глядишь, - на счету его круглые сутки,
И месяц, и семьдесят лет.

Секундная стрелка бежит что есть мочи
Путем неуклонным своим.
Так поезд несется просторами ночи,
Пока мы за шторами спим.

Самуил  Маршак

10 новинок для тех, кому нравятся антиутопии

1. Мария Британ "Бояться нужно молча"
Город номер триста двадцать заботится о своих гражданах. В городе номер триста двадцать давно царят закон и порядок – за этим пристально следят компьютеры. Но что, если идеальная система даст сбой? И что, если в действительности она не так уж идеальна?.. 
Искать ответы на эти вопросы Шейру Бейкер заставляет встреча с таинственным незнакомцем. Чтобы спасти сестру и других невиновных, ей предстоит проникнуть в центр правосудия – к серверам, где хранятся людские проступки. Но в обмен на чужие тайны Шейре придется пожертвовать собственными, даже если она привыкла бояться. Бояться молча.

2. Нил Шустерман "Жнец" 
Мир без голода и болезней, мир, в котором не существует ни войн, ни нищеты. Даже смерть отступила от человечества, а люди получили возможность омоложения, и быстрого восстановления от ужасных травм, в прежние века не совместимых с жизнью. 
Лишь особая каста – жнецы – имеют право отнимать жизни, чтобы держать под контролем численность населения. 
Подростки Ситра и Роуэн избраны в качестве подмастерьев жнеца, хотя вовсе не желают этим заниматься. За один лишь год им предстоит овладеть «искусством» изъятия жизни. Один год – чтобы стать взрослыми, отказаться от прежних привычек и убеждений. Год невероятного напряжения всех сил – физических и душевных. Потому что, согласно закону, у жнеца не может быть двух подмастерьев, и тот из них, кто окажется слабее, подлежит уничтожению…

3. Эмили Сувада "Эта смертельная спираль" 
После вспышки вируса, который буквально разрывает людские тела на куски, жизнь Катарины превратилась в кошмар. Ее отец, легендарный генетик, подаривший миру надежду на выздоровление, был похищен секретной организацией «Картакс». 
Когда на пороге дома Катарины появляется тайный агент «Картакса», Коул, девушка понимает, что смерти не избежать. Но вопреки ожиданиям солдат приносит сообщение: убит ее отец. Перед смертью генетику удалось создать вакцину. И теперь Коулу нужна помощь, чтобы воспроизвести лекарство для спасения человечества. Вот только готова ли Катарина довериться врагу? 
«Пугающий, насыщенный действиями дебютный роман Эмили Сувада, от которого захватывает дух…» 
Publishers Weekly.

4. Уолтер Тевис "Пересмешник"